Проблема критериев при выборе будущей профессии. По Е. В. Гришковцу

Проблема критериев при выборе будущей профессии.
И. П. Цыбулько 2021. Вариант 29
(«Как же я всё-таки выбрал то образование…»)

На что обращает внимание молодой человек, рассматривая варианты будущей профессии? Может ли профессия, на первый взгляд лишённая романтики, быть привлекательной для молодёжи? Именно эти вопросы возникают при чтении текста современного российского писателя Евгения Гришковца.

Раскрывая проблему критериев при выборе будущей профессии, автор ведёт повествование от первого лица. Родители рассказчика преподавали в высших учебных заведениях такие сложные предметы, как теплотехнику, термодинамику, экономику. Но герой не мог пойти по стопам родителей, так как не обладал математическими способностями. Этот пример говорит о том, что уже в детстве часто закладываются способности человека к определённой деятельности. не всегда дети следуют путём родственников, и о том, что интересы у детей со временем изменяются.

Будущий выпускник стал посещать различные факультеты, где происходили дни открытых дверей, так как не мог сразу определить свои склонности. Везде ему было скучно, так как он не увидел там ни одного романтика. Но случай помог сделать ему выбор. На филологическом факультете был интересный преподаватель со знаменательной фамилией Дарвин. Простая речь преподавателя о том, что они будут учиться читать книги, произвела на юношу впечатление, и он решил учиться на филфаке. Этот факт свидетельствует о том, что не всегда в профессии привлекает романтика.
Оба примера, дополняя друг друга, говорят о том, что критерии при выборе существуют различные и не обязательно они связаны с романтикой.

Авторская позиция заключается в следующем: многих привлекает в будущей профессии романтика открытий, путешествий. Иногда образ учёного, увлечённого своим делом, может стать решающим в выборе будущей деятельности.

Мне близка позиция автора. Действительно, не всегда романтика привлекает в будущей профессии, иногда это может быть обыкновенная преподавательская работа, которая увлекает, потому что встретился в жизни увлечённый человек, которому хочется подражать.
Герой рассказа М. А. Шолохова «Судьба человека» Андрей Соколов до войны увлёкся техникой и захотел стать шофёром. На его выбор повлияла эпоха индустриализации и природные трудолюбие и любознательность.

Мы пришли к выводу, что существуют различные критерии при выборе профессии. Важно, чтобы работа доставляла радость и не приносила разочарований.

Как же я всё-таки выбрал то образование, которое в итоге получил (и другого у меня нет)? Я помню процесс выбора и помню все возможные варианты. Весело об этом вспоминать. Очень весело.
Бабушка и дедушка, по отцу, были у меня биологами, а если точнее, ихтиологами.
Когда-то давно, сразу после войны, они окончили Томский университет...
Сызмальства мне давали листать большие тома «Жизнь животных», где было много картинок и фотографий.
Болыне всего мне нравился том с насекомыми.
Как сейчас помню, притащу я найденного во дворе и быстро замученного детской заботой жука, червяка или бабочку домой, и все умильно охают:
— Вот! Наша порода! В нас пойдёт! — гордо говорил дед. — Будешь биологом? Будешь жучков изучать?
Я, наверное, кивал или давал утвердительный ответ...
В школе сразу стало ясно, что меня к точным наукам не тянет.
Когда я учился в более старших классах, родители уже преподавали в высшей школе. Мама преподавала теплотехнику и термодинамику. А отец работал в университете заведующим кафедрой на экономическом факультете.
Но алгебра, геометрия и физика были самыми тёмными для меня предметами. Родители даже и не намекали и сами понимали, что по их стопам я пойти не смогу...
А кстати, чего я хотел?
Я точно не хотел уезжать учиться куда-нибудь в другой город. Я хотел жить дома, я не хотел и опасался бытовых трудностей. А хотел я... Не знаю, чего я хотел. Ничего определённого. Мне хотелось быть студентом. Хотелось весёлой, интересной жизни, хотелось, чтобы учиться было не очень трудно и не очень скучно...
Первым делом я пошёл на день открытых дверей биологического факультета.
Мне казалось, что, как только я приду на биофак, бабушкины и дедушкины гены взыграют — ия пойму, что лучшего выбора сделать просто нельзя. А если мне ещё скажут, что в перспективе будут экспедиции, научные эксперименты, если мне помогут дорисовать образ учёного-биолога, который мною был почти нарисован, и этот образ сильно напоминал жюль-верновского Паганеля, то я отброшу всякие сомнения...
После дня открытых дверей я был весьма озадачен. Я ехал домой и думал, что же мне не понравилось. Не лягушек же препарируемых я пожалел, в самом деле. Что же не то? И я понял, что не встретил там, в лабораториях и аудиториях, ни одного человека, который совпал бы с моим представлением о том, как должен выглядеть учёный. Всё было нормально, тихо, деловито, как в поликлинике. Романтики я не увидел, точнее, я не увидел ни одного романтика. А потом я ещё подумал и понял, что лягушек мне всё-таки очень жалко.
В марте я посетил мероприятие, целью которого было завлечь будущих выпускников школ на факультет романо-германской филологии. Я посетил его.
Мне понравилось. Это было хорошо организованное мероприятие.
С дня открытых дверей факультета романо-германской филологии я поехал домой довольный. На факультет русской филологии я думал тогда даже и не ходить. Опять склонения, падежи... Не хотел я изучать русский язык. Да и изучение литературы было для меня связано с изложениями и сочинениями на скучные и далёкие для меня темы. Так или иначе, в апреле я потащился осмотреть последний вариант учёбы, профессии и пути, возможный в моей жизненной ситуации и в моём городе.
Ехал я через весь город в университет очень спокойно, чтобы совершить формальность, снять все возможные сомнения и быть чистым перед родителями, ну... и перед собой.
Возле деканата филологического факультета нам сказали, что нужно пройти в библиотеку в зал периодической литературы и подождать.
В библиотеке было здорово! Мне понравилось сразу. Там приятно пахло, было тихо, но небеззвучно. Там все были заняты делом, старались никому не мешать и, казалось, уважали ближнего.
Через небольшую паузу зашёл в зал периодики он.
Он не сразу вошёл. Он в дверях остановился, оглядев нас внимательно, очень искренне улыбнулся, кивнул и беззвучно прошевелил губами «здравствуйте».
Я увидел немолодого человека, ростом чуть выше среднего, крепкого телосложения. Вся его одежда была как из кино, а не из местных магазинов или с местного рынка. Всё это ему очень шло и очень нравилось мне.
Позвольте представиться, меня зовут Михаил Николаевич Дарвин. Я работаю здесь в университете доцентом кафедры теории литературы. Так что, боюсь, с тем самым Дарвином мы, в смысле научных интересов, даже не однофамильцы.
Я хохотнул, и стоящий перед нами Дарвин тут же нашёл мои глаза и едва заметно улыбнулся мне.
Чем же мы будем заниматься на филологическом факультете? Что мы с вами будем делать пять лет вашей учёбы и нашего преподавания? 3наете, это не так уж легко сказать. Чем мы будем заниматься? Книжки будем читать! Вот вы поступите, и мы с первого курса начнём читать книги. Но очень много! Представляете, сколько книжек с античных времён и по сегодняшний день написали люди? Мы будем с вами такими профессиональными читателями.
Профессиональными! А ещё мы будем обсуждать прочитанное. Будем пытаться понять, что написано в книжке, зачем её писатель написал, как он её писал, — он остановился посередине зала, снова повернулся к нам. — 3наете, это же хорошее занятие — читать книги. Правда, мы будем читать очень много и очень внимательно. Но если вы сюда пришли, вы, наверное, любите это занятие? Потому что если вы не любите читать книги, то поступать на  филологический факультет не стоит. Вот я уже давно читаю книги, и чем больше их читаю, тем больше мне это нравится...
Не в силах сразу покинуть университет и выйти на улицу, где было ещё по-сибирски холодно и талый снег сочился ручьями, я зашёл в буфет. Потом вышел на крыльцо и увидел Дарвина. Он весело разговаривал с дамой, которая рассказывала нам про факультет романо-германской филологии.
Совершенно не был готов! — говорил он. — Наговорил каких-то глупостей. Напугал, наверное, детей. Ох, не знаю я, как нужно с ними говорить. Боюсь, что никого из тех, кто сегодня приходил, я не увижу. Вечно со мной так. Хотел сказать одно, а сказал другое. Ну что же теперь поделаешь?! А жаль!
По стопам бабушки и дедушки я не пошёл, но думаю (и мне весело об этом думать), что им забавно было бы знать, что учился я у Дарвина.

По Е. В. Гришковцу