Проблема отношения человека к результатам своего труда...

«Каждый труд благослови, удача!» - написал Сергей Есенин в одном своём стихотворении. Каждый ли труд нужно благословлять? Как мы должны оценивать дела своих рук? Нужно ли вдаваться в пессимизм и не верить в преобразующую силу своего труда? Эти вопросы возникают при чтении текста А. П. Чехова.

Раскрывая проблему отношения человека к результатам своего труда, автор знакомит нас с двумя героями, занимающими противоположные позиции в споре о пользе труда. Помощник инженера, студент Михаил Михайлович фон Штенберг, глядя в ночной тиши на бесконечные далёкие огни, вспоминает «о чём-то давно умершем, жившем тысячи лет назад» и бесследно исчезнувшем. Он считает, что через две тысячи лет построенная ими железная дорога исчезнет и от их труда ничего не останется. Из этого следует, что молодой человек, думая «о ничтожестве и бренности видимого мира», настроен пессимистически и не видит пользы в своём деле.

Со студентом полностью не согласен инженер Ананьев. Он считает по-другому: строя железную дорогу, не нужно думать о том, что через две тысячи лет эта дорога «превратится в пыль». Он уверен, что «при таком несчастном способе мышления невозможен никакой прогресс, ни науки, ни искусства, ни само мышление». Эта позиция неприемлема по той причине, что она оправдывает бездействие и отрицательно воздействует окружающих, «отравляя» их философией пессимизма.

Оба примера противопоставлены, так как молодой человек не верит в благотворность труда, а инженер считает, что только труд ведёт человечество к прогрессу.

Авторская позиция не выражается прямо и открыто, но весь ход повествования позволяет понять, что писатель на стороне инженера и тоже уверен в том, что без любимого дела, без веры в нужность и полезность своего труда жизнь человека лишена смысла.

Я поддерживаю мнение автора. Действительно, человек должен трудиться, делать всё, чтобы жизнь вокруг него стала лучше, а пессимизм и безверие отравляют душу и оправдывают бездействие.
Для подтверждения этой мысли приведу пример из пьесы А. П. Чехова «Дядя Ваня». Доктор Астров ни минуты не знает покоя, он много работает, лечит крестьян, переживает, когда у него под хлороформом умирает стрелочник с железной дороги. Он «пробивает дорогу» для тех, кто будет жить сто-двести лет назад, и согласен со старой нянькой в одном: если потомки и не помянут его добрым словом, то Бог помянет. Кроме того, доктор работает в лесничестве, сажает леса. Слушая, как шумит молодой лес, посаженный собственными руками, он чувствует гордость, думая, что климат немного и в его власти, что он приложил руку к счастливому будущему человечества.

В заключение подчеркну, что человек должен трудиться на благо общества и счастливого будущего, именно в этом смысл существования каждого из нас.

---

---

(1)3а дверью тревожно залаяла собака. (2)Инженер Ананьев, его помощник студент фон Штенберг и я вышли из барака посмотреть, на кого она лает.
(З)Ночь была августовская, звёздная, но тёмная. (4)Мы взобрались на насыпь и с её высоты взглянули на землю. (5)В саженях пятидесяти от нас мигал тусклый огонёк. (6)3а ним светился другой огонь, за этим третий, и длинный ряд таких огней тянулся по линии до самого горизонта. (7)Казалось, какая-то важная тайна была зарыта под насыпью.
— (8)Экая благодать, господи! — вздохнул Ананьев. — (Э)Столько простора и красоты, что хоть отбавляй! (10)А какова насыпь-то! (11)Это, батенька, не насыпь, а целый Монблан!
(12)Восхищаясь огнями и насыпью, инженер похлопал по плечу студента фон Штенберга и продолжал в шутливом тоне:
— Что, Михайло Михайлыч, призадумались? (13)Небось, приятно поглядеть на дела рук своих? (14)В прошлом году на этом самом месте была голая степь, человечьим духом не пахло, а теперь поглядите: жизнь, цивилизация! (15)И как всё это хорошо, ей-богу! (16)Мы с вами железную дорогу строим, а после нас, этак лет через сто или двести, добрые люди настроят здесь фабрик, школ, больниц и — закипит машина!
(17)Студент после долгого молчания обернулся ко мне и сказал тихо:
— Знаете, на что похожи эти бесконечные огни? (18)0ни вызывают во мне представление о чём-то давно умершем, жившем тысячи лет тому назад. (19)Когда-то на этом свете жили филистимляне и амалекитяне, вели войны, играли роль, а теперь их и след простыл. (20)Так и с нами будет. (21(Теперь мы строим железную дорогу, стоим вот и философствуем, а пройдут тысячи две лет, и от этой насыпи и от всех этих людей, которые теперь спят после тяжёлого труда, не останется и пыли.
— (22)А вы эти мысли бросьте... — сказал инженер серьёзно и наставительно.
— (23)Почему?
— (24)А потому... (25)Такими мыслями следует оканчивать жизнь, а не начинать. (26)Вы ещё слишком молоды для них.
— (27)Почему же? — повторил студент.
— (28)Все эти мысли, душа моя, хороши и естественны в старости, когда они являются продуктом долгой внутренней работы, выстраданы и в самом деле составляют умственное богатство; для молодого же мозга, который едва только начинает самостоятельную жизнь, они просто несчастие! (29)Всей душой ненавижу эти мысли! (30)Я сам был болен ими в юности, и эти мысли не принесли мне ничего, кроме зла. (31)Это так понятно! (32)Мысли о ничтожестве и бренности видимого мира, соломоновская «суета сует» составляли и составляют до сих пор высшую и конечную ступень в области человеческого мышления. (ЗЗ)Дошёл мыслитель до этой ступени и — стоп машина! (34)Дальше идти некуда. (Зб)Этим завершается деятельность нормального мозга. (Зб)Наше же несчастие в том, что мы начинаем мыслить именно с этого конца. (37)Мы, едва только мозг начинает самостоятельную работу, взбираемся на самую высшую, конечную ступень и знать не хотим тех ступеней, которые пониже.
— (38)Чем же это худо? — спросил студент.
— (39)Да поймите же, что это ненормально! — крикнул Ананьев, поглядев на него почти со злобой. — (40)Если мы нашли способ взбираться на верхнюю ступень без помощи нижних, то уж вся длинная лестница, то есть вся жизнь с её красками, звуками и мыслями, теряет для нас всякий смысл. (41)Положим, что сию вот минуту вы садитесь читать какого-нибудь Дарвина или Шекспира. (42)Едва прочли вы одну страницу, как отрава начинает уж сказываться: и ваша длинная жизнь, и Шекспир, и Дарвин представляются вам вздором, нелепостью, потому что вы знаете, что вы умрёте, что Шекспир и Дарвин тоже умерли, что их мысли не спасли ни их самих, ни земли, ни вас, и что если жизнь лишена смысла, то все эти знания, поэзия и высокие мысли являются только ненужной забавой. (43)И вы прекращаете чтение на второй же странице.
(44)Строим мы с вами железную дорогу. (45)К чему, спрашивается, нам ломать головы, изобретать, жалеть рабочих, красть или не красть, если мы знаем, что эта дорога через две тысячи лет обратится в пыль? (46)И так далее, и так далее... (47)Согласитесь, что при таком несчастном способе мышления невозможен никакой прогресс, ни науки, ни искусства, ни само мышление. (48)Нам кажется, что мы умнее толпы и Шекспира, в сущности же наша мыслительская работа сводится на нет, так как спускаться на нижние ступени у нас нет охоты, а выше идти некуда, так и стоит наш мозг на точке замерзания — ни тпру ни ну... (49)Я находился под гнётом этих мыслей около шести лет и за всё это время не прочёл ни одной путёвой книги, не стал умнее ни на грош и ни на одну букву не обогатил своего нравственного кодекса. (60)Разве это не несчастье? (51)Мало того, что мы сами отравлены, но мы ещё вносим отраву в жизнь окружающих нас. (52)Добро бы, мы со своим пессимизмом отказывались от жизни, уходили бы в пещеры или спешили умереть, а то ведь мы, покорные общему закону, живём, чувствуем, любим женщин, воспитываем детей, строим дороги!
— (63)От наших мыслей никому ни тепло ни холодно... — сказал студент нехотя.
— (54)Нет, уж это вы оставьте! (55)Вы ещё не нюхали как следует жизни, а вот как поживёте с моё, батенька, так и узнаете кузькину мать! (56)Наше мышление не так невинно, как вы думаете. (57)В практической жизни, в столкновениях с людьми оно ведёт только к ужасам и глупостям. (58)Мне приходилось переживать такие положения, каких я врагу не пожелаю.

По А. П. Чехову