Проблема трагического мироощущения Достоевского. По В. В. Вересаеву

В чём проявляется трагическое мироощущение Достоевского? Каковы особенности художественного мира, созданного писателем, и своеобразие его персонажей? Именно эти вопросы возникают при чтении текста русского писателя В. В. Вересаева.

Раскрывая проблему трагического мироощущения Достоевского, автор противопоставляет двух художников: Толстого и Достоевского. В произведениях автора «Войны и мира» мы видим «светлый и ясный, как дитя», мир, автор и его герои осознают, что человек создан для счастья. Из этого следует, что Л. Н. Толстой создаёт гармоничное художественное пространство, признавая единство всего сущего на земле.

Достоевский же, напротив, раскрывает внутренний мир героев, чья душа растерзана «смертными противоречиями». Великий гуманист и пророк, автор «Преступления и наказания» утверждает в своих произведениях, что путь к блаженству, гармонии и счастью лежит через страдания, которые очищают душу от зла и греха. Это говорит о том, что мир героев Достоевского трагичен, они любят скорбь и жаждут мучений и страданий, чтобы прийти к нравственному очищению.

Оба примера противопоставлены друг другу и подводят нас к мысли о том, что художественные миры Толстого и Достоевского настолько противоположны, что взаимно исключают друг друга.

Авторская позиция заключается в следующем: Достоевский создаёт художественный мир, населяя его одинокими и разобщёнными людьми с их страстями и противоречиями, и именно в этом проявляется трагическое мироощущение писателя.
Позиция автора мне близка. Действительно, читая романы Достоевского, мы проникаем в сложный и противоречивые мир писателя, где в душах героев происходит борьба добра и зла.

Приведу пример из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Главный герой Родион Романович Раскольников находится в жизненном тупике и выход видит в реализации своей бесчеловечной теории о праве сильного на преступление ради блага человечества. Убив старуху процентщицу, он несёт в своей душе ад, страдает из-за того, что оказался не Наполеоном, вершителем судеб человеческих, а «тварью дрожащей» и не имел права кровавить топор. Борьба Бога и Дьявола в душе героя заканчивается победой светлых начал благодаря смиренной, богобоязненной и кроткой Соне Мармеладовой. Через страдание герой идёт к раскаянию, искуплению, прощению и воскрешению погибшей души.

В заключение хочу подчеркнуть, что трагическое мироощущение Достоевского обусловлено его биографией, пребыванием на каторге, чтением Евангелия и поисками идеала, который он нашёл в Христе.

---

(1)Трудно во всемирной литературе найти двух художников, у которых отношение к жизни было бы до такой степени противоположно, как у Толстого и у Достоевского... 
(2)Вводит нас в жизнь Достоевский. (3)Перед нами жуткая, безгласная пустота, как будто из века ещё не знавшая света... (4)И средь пустоты этой, в муках недовершённости, дёргаются и корчатся странные, тёмные, одинокие существа, которым имя — люди. (5)Жизнь каждого только в нём самом, все силы ушли в глубь души, на стремление согласовать и соединить то, что внутри... 
(6)И в неотвратимой неизбежности этих мук человек находит, наконец, своеобразный выход: броситься навстречу мукам, целиком отдаться им, растерзать душу смертными противоречиями. (7)В этом — сладко пронзающее душу сладострастие, грозная радость, тёмная, как кровь. (8)Человеку открывается красота и счастье страдания,  он начинает любить скорбь и жаждать мучения... 
(9)И против Достоевского — Толстой. (10)Светлый и ясный, как дитя, идёт он через жизнь и знать не хочет никакого трагизма. (11)Душа тесно сливается с радостною жизнью мира. (12)Всюду вокруг эта близкая, родная душа единая жизнь — в людях, в животных, даже в растениях — «веселы были растения», даже в самой земле: «земля живёт несомненною, живою, тёплою жизнью, как и все мы, взятые от земли». (13)Не разумом, не умственным путём познаёт Толстой это единство, а проникновением другого рода, несравненно более полным и глубоким, чем проникновения разума. (14)И в чудесном этом единении бледнеет, как-то странно теряет свою жгучую важность ряд вопросов, тяжко мучающих душу Достоевского, — вопросов о бессмертии, о Боге... (15)И крепко, всей душою, всем существом своим Толстой знает, что человек сотворен для счастья, что человек может и должен быть прекрасен и счастлив на земле. (16)Достоевский этого не знает. (17)Не знает, кажется, и никто из нас… 
(18)Трудно себе представить живого человека, у которого лежала бы душа одновременно к Достоевскому и Толстому. (19)Мне кажется, на это способен только «любитель литературы», для кого глубочайшие искания и нахождения человеческого духа лишь предмет эстетических эмоций. (20)Всякий, конечно, «отдаст должное» гению обоих. (21)Но кому дорог Толстой, тому чужд будет Достоевский; кому близок Достоевский, тот равнодушен будет к Толстому... (22)И иначе не может быть: вместить и Достоевского, и Толстого невозможно — так полно и решительно исключают они друг друга, так враждебно для одного всё то, что дорого для другого. 

По В. В. Вересаеву