Проблема значимости воспоминаний о детстве. По Е. В. Гришковцу

Проблема значимости воспоминаний о детстве.
И. П. Цыбулько 2020. Вариант 11.
«Я очень плохо знаю деревенскую жизнь...»

Какое значение имеют наши воспоминания о детстве? Какие чувства мы испытываем, обращая свой взгляд в прошлое? Именно эти вопросы возникают при чтении текста известного писателя и публициста Евгения Гришковца.

Раскрывая проблему значимости воспоминаний о детстве, автор обращается к личным впечатлениям, полученным от пребывания в деревне. В течение пятнадцати лет рассказчик приезжал с родителями летом в настоящий сибирский дом из брёвен в деревню Колбиху, что находится в восьмидесяти километрах от Кемерово. Он помнит до сих пор лица и имена всех жителей деревни, хотя не может вспомнить имена всех учителей и одноклассников. Это говорит о том, что наша память избирательна и сохраняет в своей кладовой только самые яркие и свежие впечатления. Говоря о своей любви к Колбихе, автор цитирует слова Пушкина: «Там русский дух, там Русью пахнет». Ему вспоминается множество запахов: запах дыма из бани, солярки, свежескошенной травы. Из этого следует, что герой часто обращается к детским воспоминаниям, так как хочет сохранить их в себе навсегда. Оба примера проникнуты лиризмом и подчёркивают значимость воспоминаний детства.

Авторская позиция заключается в следующем: когда мы обращаемся к воспоминаниям детства, то испытываем желание сохранить в душе что-то важное, то что прошло и уже не повторится.

Позиция автора мне близка. Действительно, воспоминания о детстве навсегда остаются в нашей памяти и греют нам сердце.

В романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» замужняя Татьяна Ларина, став светской дамой, признаётся Онегину, что всю эту «мишуру» готова поменять на родительский дом, бедный сад, полку книг – всё то, что приносило ей радость в детстве. Эти воспоминания помогают ей сохранить цельность и гармоничность натуры.

В заключение хочу подчеркнуть, что у каждого должны быть детские воспоминания, которые помогают в трудную минуту преодолеть отчаяние и укрепляют веру в лучшее.

Я очень плохо знаю деревенскую жизнь. Точнее, я не знаю её совсем.
Хотя я наблюдал жизнь в деревне. У моих родителей был дом в деревне, который мы называли «дача». Но это не была дача в подмосковном смысле, и это не был летний домик. Это был старый деревенский дом, сложенный из брёвен и с крытой досками крышей. Такой настоящий сибирский дом. Дом этот стоял в середине деревни Колбиха, а Колбиха живописно расползлась своими сорока дворами по красивому и холмистому левому берегу реки Томи. От города Кемерово до Колбихи было в аккурат 80 километров. Мы владели этим домом в деревне около пятнадцати лет.
И около пятнадцати лет, когда я приезжал в Колбиху, мне удавалось наблюдать деревенскую жизнь. Наш дом (а мы все и всегда будем называть его «наш» дом) так и стоит по сей день в деревне. Колбиха. Если будете там, то без труда его найдёте. Он довольно большой, стоит в самом центре деревни...
Удивительное дело! Я помню все лица и почти все имена жителей деревни Колбиха, хотя лично я там проводил не больше полутора месяцев в год. Я уже не могу вспомнить имён всех своих учителей или одноклассников. Помню многих, но не всех. Я не смогу вспомнить всех, с кем мне доводилось много лет работать.
А вот жители Колбихи не забываются. Там не было ни одного незаметного человека.
А ещё — и это я знаю точно — жители Колбихи не считают свою деревню ни маленькой, ни большой. Они об этом не думают. Город для них был непостижимо велик. Город им был непонятен как место, а главное, как способ жизни.
А Колбиха была их миром.
А теперь я понимаю, что Колбиху-то я люблю. Люблю сильно и преданно.
Видимо, поэтому и не могу забыть ни одного лица, ни одного дома. Пушкин писал: «Там русский дух, там Русью пахнет». Не знаю, что он подразумевал, какой запах. Но для меня это запах Колбихи. Это запах сырого, холодного и страшноватого тумана, который вечером выползал из леса и накрывал деревню. Это запах дыма из бани зимой, а баню топили мёрзлыми берёзовыми дровами. Это запах солярки, свежескошенной травы, сухого сена, пыли, что летит с дороги в наш двор и долго висит в воздухе... Много запахов.
Я люблю Колбиху, понимаю это и чувствую всё сильнее и сильнее.
Когда я вспоминаю Колбиху, меня охватывает неуёмное и очень тревожное желание что-то важное сохранить. Но я понимаю в то же самое мгновение, что сохранить ничего нельзя. Жизнь не зафиксировать, не передать, не удержать!
Я не смогу передать или пересказать, как говорила наша соседка Клавдия Владимировна. Не смогу передать её интонации, её обороты, её словечки, её истории. И даже если бы я сделал тысячи снимков, записал бы массу рассказов, всё равно эти записи и фотографии ничего не сохранят и не сберегут. Даже для меня они будут только иллюстрациями к моим воспоминаниям, переживаниями к моей любви.
А любовь не нуждается в иллюстрациях, как жизнь не терпит остановок и неподвижности.
Я пытался рассказать что-то про то, что я видел, чего коснулся и что полюбил.
И вот я с ужасом и радостью понимаю, что у меня нет средств и возможностей передать словами то, что я видел, слышал, вдыхал и знал.
Я же догадываюсь, даже точно знаю, что наша Колбиха ничем не особенная деревня. Купили бы мы дом в другой деревне, были бы другие лица, другие истории, имена. Но «наш» дом был в Колбихе. У меня в моей жизни есть эта деревня, а не другая.
А ещё я помню, когда мы после последней нашей зимы в Сибири приехали проститься с Колбихой, помню, как радостно нас встретила наша Бася — сиамская кошка не очень чистых кровей. Бася явно собиралась с нами в город. А мы ощущали себя предателями.
Мы успокаивали себя, мол, будет трудный и далёкий переезд в другой далёкий город, а там неизвестно что. Мы говорили друг другу, что нашей Басе в Колбихе только лучше. Что в деревне свобода и простор. И ещё мы знали, что Клавдия Владимировна Басю любит и в обиду не даст.
Но ничего не помогало. Мы всё равно чувствовали себя предателями. Смогли бы мы остаться в деревне навсегда?!
Прожили бы?
Мы приезжали в деревню, дышали воздухом, слушали птиц, парились в бане, беседовали с деревенскими, но у нас был «обратный билет». Вот и любили мы деревню-матушку. Любили и любим до сих пор. Я люблю, хотя совсем не знаю деревенской жизни. Я её только видел. Видел из окна нашего дома. Но такого «нашего» у нас уже не будет. Это ясно.
Но я уверен, что в Колбихе до сих пор встречаются котята с тёмными острыми мордочками и необычным цветом глаз. Они шустры и своенравны. Это следы диковинной сиамской породы, которая смешалась с деревенским густым кошачьим замесом. Так мы смогли повлиять на колбихинскую жизнь. Такова наша лепта. Неболыная плата за любовь и такую серьёзную и глубокую грусть, которая позволяет мне без сомнений, запинки и обиняков говорить слово «Родина».

(По Е. В. Гришковцу)