Проблема потребности подростка в общении. По Ф. М. Достоевскому

Проблема потребности подростка в общении.
И. П. Цыбулько 2021. Вариант № 8 («В эту ночь мне снились безобразнейшие сны…»)

Всегда ли потребность подростка в общении заканчивается сближением с окружающими людьми? Почему иногда попытки сблизиться со сверстниками не оканчиваются успехом? Именно эти вопросы возникают при чтении текста классика русской литературы Ф. М. Достоевского.

Раскрывая проблему потребности подростка в общении, автор ведёт повествование от первого лица. Рассказчик вспоминает о школьных годах, как о каторжной жизни. Сиротливый, забитый попрёками, молчаливый, он был встречен товарищами злобными и безжалостными насмешками, потому что он ни на кого из них не был похож. Он уже не желал их любви, а жаждал унижения. Подросток стал учиться лучше всех, на него стали смотреть с уважением, но это не сблизило его с одноклассниками. Это говорит о том, что отсутствие общения со сверстниками исказило натуру доброго мальчика, он стал самолюбивым, в нём преобладало оскорблённое тщеславие. Все попытки героя сблизиться с окружающими оказывались неестественными и натянутыми и сами собой отношения со сверстниками заканчивались. Наконец у подростка появился верный друг, но деспотизм в отношениях с другом, требование порвать с одноклассниками отпугнули нового друга. Из этого следует, что оторванный от своей среды, герой не научился дружить. Оба примера, дополняя друг друга, подводят к мысли о необходимости общения в детстве и отрочестве для правильного формирования личности.

Авторская позиция заключается в следующем: чувствуя потребность в общении, подростки пытаются сблизиться с людьми. Но сели эти попытки не заканчиваются успехом, а одинокий человек подвергается жестоким насмешкам со стороны среды, это разрушительно действует на его личность, развивает в нём ненависть к окружающим.

Мне близка позиция автора. Действительно, в подростковом возрасте огромную роли в становлении личности играет общение. К сожалению, не всегда попытки сблизиться с людьми заканчиваются успехом. Это может разрушительно воздействовать на личность.

В произведении В. Железникова «Чучело» шестиклассники не приняли в свой круг новую ученицу Лену Бессольцеву. Они издевались над ней, подвергали девочку жестоким насмешкам. Девочка и её дедушка вынуждены были покинуть этом неприветливый городок, а одноклассники лсишком поздно осознали свою ошибку.

В заключение подчеркну, что каждый подросток нуждается в общении. Нельзя позволять в обществе издеваться над теми, кто кажется вам не таким, как все. Нужно проявлять терпимость и уважение к человеку.

Текст

В эту ночь снились мне безобразнейшие сны. Немудрено: весь вечер давили меня воспоминания о каторжных годах моей школьной жизни, и я не мог от них отвязаться. Меня сунули в эту школу мои дальние родственники, от которых я зависел и о которых с тех пор не имел никакого понятия, — сунули сиротливого, уже забитого их попрёками, уже задумывающегося, молчаливого и дико на всё озиравшегося. Товарищи встретили меня злобными и безжалостными насмешками за то, что я ни на кого из них не был похож. Но я не мог насмешек переносить; я не мог так дёшево уживаться, как они уживались друг с другом. Я возненавидел их тотчас и заключился от всех в пугливую, уязвлённую и непомерную гордость.
Грубость их меня возмутила. Они цинически смеялись над моим лицом, над моей мешковатой фигурой; а между тем какие глупые у них самих были лица!
В нашей школе выражения лиц как-то особенно глупели и перерождались. Сколько прекрасных собой детей поступало к нам. Через несколько лет на них и глядеть становилось противно. Ещё в шестнадцать лет я угрюмо на них дивился; меня уж и тогда изумляли мелочь их мышления, глупость их занятий, игр, разговоров. Они таких необходимых вещей не понимали, такими внушительными, поражающими предметами не интересовались, что поневоле я стал считать их ниже себя. Не оскорблённое тщеславие подбивало меня к тому, и, ради бога, не вылезайте ко мне с приевшимися до тошноты казёнными возражениями, что я только мечтал, а они уж и тогда действительную жизнь понимали. Ничего они не понимали, никакой действительной жизни, и, клянусь, это-то и возмущало меня в них наиболее. Напротив, самую очевидную, режущую глаза действительность они принимали фантастически глупо и уже тогда привыкли поклоняться одному успеху. Над всем, что было справедливо, но унижено и забито, они жестокосердно и позорно смеялись.
Чин почитали за ум; в шестнадцать лет уже толковали о тёплых местечках.
Конечно, много тут было от глупости, от дурного примера, беспрерывно окружавшего их детство и отрочество.
Развратны они были до уродливости. разумеется, и тут было больше внешности, больше напускной циничности; разумеется, юность и некоторая свежесть мелькали и в них даже из-за разврата; но непривлекательна была в них даже и свежесть и проявлялась в каком-то ёрничестве. Я ненавидел их ужасно, хотя, пожалуй, был их же хуже. Они мне тем же платили и не скрывали своего ко мне омерзения. Но я уже не желал их любви; напротив, я постоянно жаждал их унижения. Чтоб избавить себя от их насмешек, я нарочно начал как можно лучше учиться и пробился в число самых первых. Это им внушило некоторое почтение. К тому же все они начали помаленьку понимать, что я уже читал такие книги, которых они не могли читать, и понимал такие вещи (не входившие в состав нашего специального курса), о которых они и не слыхивали. Дико и насмешливо смотрели они на это, но нравственно подчинялись, тем более что даже учителя обращали на меня внимание по этому поводу. Насмешки прекратились, но осталась неприязнь, и установились холодные, натянутые отношения. Под конец я сам не выдержал: с летами развивалась потребность в людях, в друзьях. Я попробовал было начать сближаться с иными; но всегда это сближение выходило неестественно и так само собой и оканчивалось.
Был у меня раз как-то и друг. Но я уже был деспот в душе; я хотел неограниченно властвовать над его душой; я хотел вселить в него презрение к окружавшей его среде; я потребовал от него высокомерного и окончательного разрыва с этой средой. Я испугал его моей дружбой; я доводил его до слёз, до судорог; он был наивная и отдающаяся душа; но когда он признал моё первенство, я тотчас же возненавидел его и оттолкнул от себя, — точно он и нужен был мне только для одержания над ним победы, для одного его подчинения. Но всех я не мог победить; мой друг тоже ни на одного из них не был похож и составлял самое редкое исключение. Первым делом моим по выходе из школы было оставить ту специальную службу, к которой я предназначался, чтобы все нити порвать...

По Ф. М. Достоевскому