Проблема исторической памяти...По В. Астафьеву

Сочинение ЕГЭ:

“… вслушиваясь в мудрую печаль нетленных слов.” С этой фразы мне хотелось бы начать своё сочинение по тексту В.П. Астафьева. О проблеме исторической памяти, об  опыте наших предков повествует известный писатель. Мне кажется, что именно  в этом сочетании слов  проявляются ключевые моменты данного публицистического произведения: о мудрости и нетленности исторической памяти говорит автор.

Ни для кого не секрет, что о проблеме исторической памяти задумывались задолго до нас. Одно из ярких доказательств -   рассвет классицизма в 17-18 веках, возвращающий культуру, искусство  к эпохе античности,   «связывающей»   поколения.    В предложенном мне тексте автор 20 века рассматривает проблему на примере гелатского собора, обращаясь к истории взаимоотношений царя Давида, построившего храм, и монгольских завоевателей.  Публицист  упоминает о том, что грузины сохраняют сооружение в том самом , оставшемся после вандалов виде. Несомненно, В.П. Астафьев утверждает   необходимость исторической памяти.

Позиция автора не выражена явно, но она понятна каждому читателю. Обращают на себя внимание эпитеты: “печально”, “темным и холодным”, “не убитый”, “оскверненный”, заставляющие вместе с        В.П. Астафьевым испытывать чувство вины за то, что не всегда выражаем  уважение предкам, а ведь  должны!   Перечитывая текст, понимаю, что автора восхищает отношение местных жителей к собору:” Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя и охотно переводят ее”. Писатель убеждает нас помнить о прошлом своего народа, трепетно беречь его.

На мой взгляд, автор наиболее точно отразил мнение каждого из нас по этой  проблеме. Несмотря на то что  я  являюсь уже четвертым поколением после Великой  Отечественной войны,  в моей семье до сих пор уважают и чтят память о прадедушках и прабабушках, сражавшихся за в священные годы за честь народа, страны. Именно поэтому я не могу не согласиться с В.П. Астафьевым.

Проблему исторической памяти рассматривали многие писатели. В их числе М. Гелприн, Ч. Айтматов, Р. Брэдбери. К роману “451 градус по Фаренгейту” последнего мне хотелось бы обратиться. В своём произведении автор рассуждает о бессмысленности человеческой жизни без информации о прошлом, заключенной в книгах. Только благодаря им мы можем  перенять бесценный опыт, который оставили нам предки. Писатель решает  проблему, показывая главного героя Монтэга, встретившего людей, отказавшихся от беззаботной жизни, личных привязанностей, имени.  Их главная цель -    сохранить и передать информацию, содержащуюся в  книгах, заученную   наизусть. Р. Брэдбери призывает нас чтить прошлое, передавать знания из поколения в поколение.

В качестве доказательства своей позиции мне хочется обратиться к популярному сегодня  роману “Дающий” Лоис Лоури. В этом произведении рассказывается о людях, которым стерли память, чувства, эмоции. Почему-то в коммуне  решили, что такое общество станет идеальным. Но на самом деле по самым трудным вопросам старейшины  всегда обращались за помощью к Дающему, который хранил память о предыдущих поколениях. Даже в антиутопическом обществе  понимали, что без опыта и знаний наших предков сложно разрешить проблемы в настоящем. Л. Лоури показывает нам, какую ценность представляет прошлое для людей.
 В.П. Астафьев, Л.Лоури, Р.Брэдбери – в произведениях каждого из этих авторов  звучит    просьба не забывать о том, что нет без прошлого ни настоящего, ни будущего.

Текст В.П. Астафьева

В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой растительностью склоны гор и по белым развалинам старой академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели, ползут и переплетаются бечевки мелколистного растения с могильно-черными ягодами, которые даже птицы не клюют. 
Здесь же стоит тихий и древний собор с потускневшим от времени крестом на маковице. Собор, воздвигнутый еще Давидом-строителем в далекие и непостижимые, как небесное пространство, времена. 
Все замерло и остановилось в Гелати. Работает лишь время, оставляя свои невеселые меты на творениях рук человеческих. 
Вот дарница — огромное деревянное дупло, куда правоверные, приходившие поклониться Богу и памяти зодчих, складывали дары свои: хлебы, фрукты, кусочек сушеного мяса или козьего сыра. 
В чистом и высоком небе качался купол собора с крестом, а неподалеку совсем по-российски, беззаботно пел жаворонок, трещали кузнечики в бурьяне да заливались синицы в одичалом лесу. 
Медленно и тихо ступил я в собор. Он был темен от копоти. С высокого купола по стенам собора скатывались тяжелые серые потеки. В разрывах черной копоти, в извилинах нержавеющих потеков виднелись клочки фресок. И то проступал скорбный глаз пресвятой Матери-Богородицы, то окровавленная нога распятого Спасителя, то лоскут святой одежды, поражающий чистотою красок. 
Мне объяснили: по дикому обычаю завоеватели-монголы в каждой православной церкви устраивали конюшни и разводили костры. Но царь Давид ставил собор на века, и меж кровлей купола по его велению была налита прослойка свинца. От монгольских костров свинец расплавился, и потоки его обрушились на головы чужеземных завоевателей. Они бежали из Гелати в панике, считая, что их карающим дождем облил православный Бог. 
Грузины сохраняют собор в том виде, каким покинули его ужаснувшиеся завоеватели. 
Печально сердце гелатского собора, хмур и обветрен лик его, вечна и скорбна тишина в нем. Память темным и холодным крылом опахивает здесь человеческое сердце. 
Совсем уж тихо, с опущенной головой покинул я оскверненный, но не убитый храм и теперь только заметил у входа в собор массивную гранитную плиту, уже сношенную ногами людей. ' 
На белой, грубо тесанной плите вязь причудливой грузинской письменности. Иные буквы и слова уже стерты ступнями человеческими. 
Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя и охотно переводят ее, не забывая упомянуть при этом, что грузинский царь на сколько-то сантиметров выше Петра Великого, и потому так огромна плита на могиле его. 
На плите остался завет творца: «Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на сердце мое, чтобы слышал я боль его...» 
Все вокруг приглушило дыхание, вслушиваясь в мудрую печаль нетленных слов. 

(По В. П. Астафьеву)